Мыслим глобально, действуем по-идиотски. (с)//Деточка, все мы немножко лошади, каждый из нас по-своему лошадь(с)// Почётный педолис страны!
12.04.2010 в 18:56
Пишет [J]LiptoNeko[/J]:Флешмобное для Лиса
Это... чувак, прости, но написался фанфик)) Я понимаю, что он невероятно дурацкий, но так получилось)) Только не бей, ага?))
Просто ты же это... вроде как шиппер, так что даже гугно по любимому пейрингу особо ругать не будешь))
какбэ оно самое ^^
I follow the Moskva
Down to Gorky Park
Listening to the wind of change
- Ух ты! - Америка восхищенно вертел головой, словно маленький ребенок, - Это и есть Москва-река?
Иван кивнул.
- Круто же! То есть Нью-Йорк, конечно, в тысячу раз круче, но здесь тоже неплохо, - мигом поправился Джонс, приняв серьезный вид. Россия спрятал улыбку за шарфом.
- Ты никогда не был у меня раньше, да?
- Ага… как-то не приходилось.
- Понимаю.
Дальше шли молча.
Когда боссы настойчиво посоветовали «погулять, познакомиться поближе...» обе страны были, мягко говоря, удивлены. Но послушались - все-таки нужно было налаживать контакт.
Россия понятия не имел, куда вести Альфреда. Он как-то привык, что все и так знают его вдоль и поперек, а экскурсию в первый и последний раз проводил для Феликса, после чего тот недели две не мог выбраться из леса, пугая ходивших по ягоды девок вполне себе славянскими матами.
Так что Брагинский не зал даже, с чего начать. Пробным камушком была Третьяковка, однако когда Джонс красноречиво зевнул и протянул: «Скууука», Иван понял, что занять весь вечер культурным саморазвитием Альфреда не получится. Поэтому Америку потащили в Парк Горького, на что тот сразу заявил, что Диснейленд однозначно круче. Но уходить не захотел.
После нескольких часов бесконечных аттракционов, Россия чувствовал себя молодым отцом-одиночкой на выгуле. Джонс, мигом забыв про свой имидж сверхдержавы, радовался как ребенок.
А Иван… пару раз проносилась мысль, что пока он тут прохлаждается, дома Украина волнуется, ссорятся Беларусь с Пруссией, а Литва не может ничего приготовить, потому что Ваня не купил хлеба и картошки. А потом вспоминалось, что нет уже дома никого: ни Литвы, ни Украины, ни Беларуси… о Гилберте и говорить нечего - тот сразу же к брату кинулся.
Правда, спокойнее от этого осознания не становилось. Но и беспросветная тоска, преследовавшая его все это время, тоже почему-то не возникала. Иногда России казалось, что он уже не чувствует ничего, кроме бесконечной усталости.
Поэтому когда они, наконец, присели отдохнуть на скамеечку, Иван вздохнул с облегчением и, закрыв глаза, откинулся на спинку. Вскоре к нему присоединился и Америка, притащив с собой два мороженных, и, даже не думая предложить одно спутнику, принялся поочередно откусывать от каждого.
- Россия? - чуть толкнул он Брагинского
- М? - приоткрыл один глаз Иван.
- А у тебя нет такого ощущения, что мы… ну… это… - Альфред глупо хихикнул, - как будто на свидании?
- Ни капельки. - честно ответил Россия. Ему действительно подобное даже не могло прийти в голову. Иван попытался вспомнить, когда же он в последний раз ходил на свидание? Выходило, что лет двести назад, с Францией. Да, пожалуй, за это время он успел отвыкнуть.
- А… - безэмоционально отозвался Америка и сосредоточил внимание на мороженном .
Вообще-то Альфреду хотелось растормошить Россию, заставить расслабиться, оттянуться. А то получалось, что развлекался только сам Джонс. Не то, чтобы это его смущало, просто вдвоем было бы все-таки веселей.
Но все-таки Америка не был идиотом (как бы не утверждал обратное Англия). Он прекрасно видел залегшие под глазами Брагинского тени, видел, как тот осунулся, как износилась его одежда. Особенно шарф. Обветшавший, кое-где заштопанный, совершенно не греющий. Альфреду ужасно хотелось сорвать этот чертов шарф и подарить новый - замечательный, теплый и красивый американский шарф. Естественно, он не удержался бы от подколки, вроде раскраски под собственный флаг… но зато он бы грел. Брагинский бы закутывался в новый мягкий и красивый шарф и вспоминал его, Америку. От этой картины по телу Джонса разлилось какое-то странное тело, а на лице сама по себе возникла идиотская улыбка.
Но когда он озвучил свое предложение, тут же оказался лениво послан Брагинским. «Ну и ладно, все равно он был бы с функцией автоматического удушения» - обиженно буркнул Америка. Посмеялись.
Альфред совершенно не понимал, что с ним твориться. Вроде бы он должен был злорадствовать - мол, что, Россия, все от тебя отвернулись, ты больше не такой грозный? Однако вместо превосходства все его существование заполняла какая-то щенячья радость, хотелось петь, а в животе порхали бабочки.
- Россия… а хорошо что ты решил… ну, стать один из нас. Коммунизм - это отстой! - убежденно заявил Альфред.
Брагинский рассмеялся. Как объяснить Джонсу, что не в коммунизме дело? Просто эти вечные долги, эти претензии семьи, постоянные нападки самого Америки… Хорошо быть сверхдержавой, когда тебя все поддерживают. Но когда твои союзники либо сидят у тебя на шее, либо вечно чем-то недовольны - тогда вот туговато становится. А вот перед Яо он до сих пор чувствовал вину. Конечно, у них и так отношения были уже не такими теплыми. Но когда во время последней их встречи Китай на предложение прийти в гости отчеканил: «Я больше не хочу видеть тебя, Иван» и резко отвернулся, Брагинскому даже стало немного стыдно. Кажется, глаза Яо подозрительно блестели.
- Просто я очень устал, Америка, - вздохнул он. Оказываться, признаться Альфреду в собственной слабости был не так уж сложно, да и небо на землю вроде бы не рухнуло. Джонс кивнул. Кажется, ответ его удовлетворил.
Сумасшедший день медленно подходил к концу. Солнце почти закатилось за горизонт, а в московских квартирах понемногу начали вспыхивать огоньки лампочек. Один за другим загорались фонари, а прохладный ночной ветер приносил запах весны.
- Погуляем еще? - предложил Россия.
- С удовольствием, - улыбнулся Джонс, разворачивая очередное эскимо. - Знаешь, Россия, ты очень странный. Живешь в холоднющем месте, все время хочешь согреться… но при этом на каждом углу у тебя продается мороженное. Тебе не кажется, что ты противоречишь сам себе?
- Совершенно не кажется, - пожал плечами Брагинский, а потом, ухмыльнувшись, резко выхватил у Джонса эскимо.
- Эй! Это мое, верни немедленно! Я так и знал, что это все маскировка, а ты по-прежнему злобный злодей! - возмущался Америка, пытаясь отвоевать законную собственность. Впрочем, безуспешно - Брагинский держал лакомство высоко над головой, и Альфред, даже при своем далеко не маленьком росте, не мог до него дотянуться.
- Бойся меня! - расхохотался Россия, откусывая сразу половину мороженного, - Даже один я тебя запросто сделаю!
- Ты! - обличающий перст Джонса, устремился на Ивана.
- Я, Америка, я. Ладно, держи свое мороженное, - улыбнулся Россия. Однако лакомство не отдал, а просто протянул Альфреду, - Кусай.
- Чего? - округлил глаза Джонс.
- Ну, как хочешь, сам все съем, - пожал плечами Иван.
- Э, нет! - Америка, осознав свое положение, согласился на малое - и, приблизившись к мороженному, осторожно откусил кусочек. Есть у кого-то с рук оказалось… непривычно. Но не то, чтобы совсем неприятно. «Если он сейчас что-то об этом скажет…» - подумалось Америке.
Но Россия ничего не сказал. Вместо этого он приблизил эскимо к губам и задумчиво лизнул как раз то место, от которого откусил Джонс.
«Это называется непрямой поцелуй…» - невольно подумал Альфреду и смущенно отвел глаза.
- Знаешь, Россия, я хотел тебе сказать, - Америка, принимая правила игры, послушно лизнул протянутое мороженное туда же, и продолжил, - Так вот, ты, конечно, маньяк, коммунист и твое «колколкол» ужасно бесит, но… Знаешь, ты на самом деле не такой уж ужасный.
Россия хихикнул и буркнул: «И на том спасибо».
- То есть, если ты… в смысле, ты мне нравишься, и если хочешь быть моим другом - я не против. - Закончил Альфред, глядя прямо в фиолетовые глаза и напрочь игнорируя мороженное.
- А с чего ты взял, что я хочу быть твоим другом? - удивленно наклонил голову Брагинский.
- Разве нет? - слегка обалдел Америка.
- Нет, - радостно ответил Россия
- А… ну тогда… в смысле… я понима… - договорить Джонс не смог. Впрочем, на то была веская причина - Альфред терпеть не мог, когда его целуют - он любил целовать сам. В этом они с Иваном были похожи.
Кажется, это был первый раз, когда они целовались по-настоящему - долго, наконец дорвавшись друг до друга, почти с нежностью. Понимая, что больше не нужно прятаться по темным углам, за несколько секунд будто вырывая друг у друга поцелуи-укусы, а потом, утирая кровь с губ, делать вид, что ничего не случилось, доказывая это скорее себе, чем кому-то еще.
Больше - не нужно. Теперь можно было все, и сумасшедшее ощущение абсолютной вседозволенности в отношении друг друга порядочно сносило крышу.
Недоеденное мороженное нашло приют в Москве-реке.
Темнело. Огоньки фонарей отражались в черной глади воды. Уставшие люди пили на кухоньках чай и обсуждали светлое будущее. Шло последнее десятилетие двадцатого века.
А впереди была целая вечность.
The wind of change blows straight into the face of time,
like a storm wind that will ring the freedom bell for peace of mind.
Let your Balalaika sing like my guitar wants to say
***
P.S.
- Ваня... А давай я построю у тебя МакДональдс?
URL записиЭто... чувак, прости, но написался фанфик)) Я понимаю, что он невероятно дурацкий, но так получилось)) Только не бей, ага?))
Просто ты же это... вроде как шиппер, так что даже гугно по любимому пейрингу особо ругать не будешь))
какбэ оно самое ^^
I follow the Moskva
Down to Gorky Park
Listening to the wind of change
- Ух ты! - Америка восхищенно вертел головой, словно маленький ребенок, - Это и есть Москва-река?
Иван кивнул.
- Круто же! То есть Нью-Йорк, конечно, в тысячу раз круче, но здесь тоже неплохо, - мигом поправился Джонс, приняв серьезный вид. Россия спрятал улыбку за шарфом.
- Ты никогда не был у меня раньше, да?
- Ага… как-то не приходилось.
- Понимаю.
Дальше шли молча.
Когда боссы настойчиво посоветовали «погулять, познакомиться поближе...» обе страны были, мягко говоря, удивлены. Но послушались - все-таки нужно было налаживать контакт.
Россия понятия не имел, куда вести Альфреда. Он как-то привык, что все и так знают его вдоль и поперек, а экскурсию в первый и последний раз проводил для Феликса, после чего тот недели две не мог выбраться из леса, пугая ходивших по ягоды девок вполне себе славянскими матами.
Так что Брагинский не зал даже, с чего начать. Пробным камушком была Третьяковка, однако когда Джонс красноречиво зевнул и протянул: «Скууука», Иван понял, что занять весь вечер культурным саморазвитием Альфреда не получится. Поэтому Америку потащили в Парк Горького, на что тот сразу заявил, что Диснейленд однозначно круче. Но уходить не захотел.
После нескольких часов бесконечных аттракционов, Россия чувствовал себя молодым отцом-одиночкой на выгуле. Джонс, мигом забыв про свой имидж сверхдержавы, радовался как ребенок.
А Иван… пару раз проносилась мысль, что пока он тут прохлаждается, дома Украина волнуется, ссорятся Беларусь с Пруссией, а Литва не может ничего приготовить, потому что Ваня не купил хлеба и картошки. А потом вспоминалось, что нет уже дома никого: ни Литвы, ни Украины, ни Беларуси… о Гилберте и говорить нечего - тот сразу же к брату кинулся.
Правда, спокойнее от этого осознания не становилось. Но и беспросветная тоска, преследовавшая его все это время, тоже почему-то не возникала. Иногда России казалось, что он уже не чувствует ничего, кроме бесконечной усталости.
Поэтому когда они, наконец, присели отдохнуть на скамеечку, Иван вздохнул с облегчением и, закрыв глаза, откинулся на спинку. Вскоре к нему присоединился и Америка, притащив с собой два мороженных, и, даже не думая предложить одно спутнику, принялся поочередно откусывать от каждого.
- Россия? - чуть толкнул он Брагинского
- М? - приоткрыл один глаз Иван.
- А у тебя нет такого ощущения, что мы… ну… это… - Альфред глупо хихикнул, - как будто на свидании?
- Ни капельки. - честно ответил Россия. Ему действительно подобное даже не могло прийти в голову. Иван попытался вспомнить, когда же он в последний раз ходил на свидание? Выходило, что лет двести назад, с Францией. Да, пожалуй, за это время он успел отвыкнуть.
- А… - безэмоционально отозвался Америка и сосредоточил внимание на мороженном .
Вообще-то Альфреду хотелось растормошить Россию, заставить расслабиться, оттянуться. А то получалось, что развлекался только сам Джонс. Не то, чтобы это его смущало, просто вдвоем было бы все-таки веселей.
Но все-таки Америка не был идиотом (как бы не утверждал обратное Англия). Он прекрасно видел залегшие под глазами Брагинского тени, видел, как тот осунулся, как износилась его одежда. Особенно шарф. Обветшавший, кое-где заштопанный, совершенно не греющий. Альфреду ужасно хотелось сорвать этот чертов шарф и подарить новый - замечательный, теплый и красивый американский шарф. Естественно, он не удержался бы от подколки, вроде раскраски под собственный флаг… но зато он бы грел. Брагинский бы закутывался в новый мягкий и красивый шарф и вспоминал его, Америку. От этой картины по телу Джонса разлилось какое-то странное тело, а на лице сама по себе возникла идиотская улыбка.
Но когда он озвучил свое предложение, тут же оказался лениво послан Брагинским. «Ну и ладно, все равно он был бы с функцией автоматического удушения» - обиженно буркнул Америка. Посмеялись.
Альфред совершенно не понимал, что с ним твориться. Вроде бы он должен был злорадствовать - мол, что, Россия, все от тебя отвернулись, ты больше не такой грозный? Однако вместо превосходства все его существование заполняла какая-то щенячья радость, хотелось петь, а в животе порхали бабочки.
- Россия… а хорошо что ты решил… ну, стать один из нас. Коммунизм - это отстой! - убежденно заявил Альфред.
Брагинский рассмеялся. Как объяснить Джонсу, что не в коммунизме дело? Просто эти вечные долги, эти претензии семьи, постоянные нападки самого Америки… Хорошо быть сверхдержавой, когда тебя все поддерживают. Но когда твои союзники либо сидят у тебя на шее, либо вечно чем-то недовольны - тогда вот туговато становится. А вот перед Яо он до сих пор чувствовал вину. Конечно, у них и так отношения были уже не такими теплыми. Но когда во время последней их встречи Китай на предложение прийти в гости отчеканил: «Я больше не хочу видеть тебя, Иван» и резко отвернулся, Брагинскому даже стало немного стыдно. Кажется, глаза Яо подозрительно блестели.
- Просто я очень устал, Америка, - вздохнул он. Оказываться, признаться Альфреду в собственной слабости был не так уж сложно, да и небо на землю вроде бы не рухнуло. Джонс кивнул. Кажется, ответ его удовлетворил.
Сумасшедший день медленно подходил к концу. Солнце почти закатилось за горизонт, а в московских квартирах понемногу начали вспыхивать огоньки лампочек. Один за другим загорались фонари, а прохладный ночной ветер приносил запах весны.
- Погуляем еще? - предложил Россия.
- С удовольствием, - улыбнулся Джонс, разворачивая очередное эскимо. - Знаешь, Россия, ты очень странный. Живешь в холоднющем месте, все время хочешь согреться… но при этом на каждом углу у тебя продается мороженное. Тебе не кажется, что ты противоречишь сам себе?
- Совершенно не кажется, - пожал плечами Брагинский, а потом, ухмыльнувшись, резко выхватил у Джонса эскимо.
- Эй! Это мое, верни немедленно! Я так и знал, что это все маскировка, а ты по-прежнему злобный злодей! - возмущался Америка, пытаясь отвоевать законную собственность. Впрочем, безуспешно - Брагинский держал лакомство высоко над головой, и Альфред, даже при своем далеко не маленьком росте, не мог до него дотянуться.
- Бойся меня! - расхохотался Россия, откусывая сразу половину мороженного, - Даже один я тебя запросто сделаю!
- Ты! - обличающий перст Джонса, устремился на Ивана.
- Я, Америка, я. Ладно, держи свое мороженное, - улыбнулся Россия. Однако лакомство не отдал, а просто протянул Альфреду, - Кусай.
- Чего? - округлил глаза Джонс.
- Ну, как хочешь, сам все съем, - пожал плечами Иван.
- Э, нет! - Америка, осознав свое положение, согласился на малое - и, приблизившись к мороженному, осторожно откусил кусочек. Есть у кого-то с рук оказалось… непривычно. Но не то, чтобы совсем неприятно. «Если он сейчас что-то об этом скажет…» - подумалось Америке.
Но Россия ничего не сказал. Вместо этого он приблизил эскимо к губам и задумчиво лизнул как раз то место, от которого откусил Джонс.
«Это называется непрямой поцелуй…» - невольно подумал Альфреду и смущенно отвел глаза.
- Знаешь, Россия, я хотел тебе сказать, - Америка, принимая правила игры, послушно лизнул протянутое мороженное туда же, и продолжил, - Так вот, ты, конечно, маньяк, коммунист и твое «колколкол» ужасно бесит, но… Знаешь, ты на самом деле не такой уж ужасный.
Россия хихикнул и буркнул: «И на том спасибо».
- То есть, если ты… в смысле, ты мне нравишься, и если хочешь быть моим другом - я не против. - Закончил Альфред, глядя прямо в фиолетовые глаза и напрочь игнорируя мороженное.
- А с чего ты взял, что я хочу быть твоим другом? - удивленно наклонил голову Брагинский.
- Разве нет? - слегка обалдел Америка.
- Нет, - радостно ответил Россия
- А… ну тогда… в смысле… я понима… - договорить Джонс не смог. Впрочем, на то была веская причина - Альфред терпеть не мог, когда его целуют - он любил целовать сам. В этом они с Иваном были похожи.
Кажется, это был первый раз, когда они целовались по-настоящему - долго, наконец дорвавшись друг до друга, почти с нежностью. Понимая, что больше не нужно прятаться по темным углам, за несколько секунд будто вырывая друг у друга поцелуи-укусы, а потом, утирая кровь с губ, делать вид, что ничего не случилось, доказывая это скорее себе, чем кому-то еще.
Больше - не нужно. Теперь можно было все, и сумасшедшее ощущение абсолютной вседозволенности в отношении друг друга порядочно сносило крышу.
Недоеденное мороженное нашло приют в Москве-реке.
Темнело. Огоньки фонарей отражались в черной глади воды. Уставшие люди пили на кухоньках чай и обсуждали светлое будущее. Шло последнее десятилетие двадцатого века.
А впереди была целая вечность.
The wind of change blows straight into the face of time,
like a storm wind that will ring the freedom bell for peace of mind.
Let your Balalaika sing like my guitar wants to say
***
P.S.
- Ваня... А давай я построю у тебя МакДональдс?
Прям растрогала меня эта ЛиптоХ) И на душе вдруг стало так спокойно...
@темы: How beautiful this world>>>, You see it!?>>>, Art>>>, Fox and his team>>>